Меня часто спрашивают, нужно ли подавать деньги нищим. Конечно, это личное дело каждого, но я нищим не подаю. Или, точнее, я не подаю тем, кто просит настойчиво или демонстративно.
Я знаю, что эти «нищие» лжецы и паразиты.. И это особенно заметно, когда на улицах стоят или сидят молодые, работоспособные люди и просят на «помощь животным», прикрываясь тощими до безобразия кошками и собаками – как же ты их, бедолаг, довел до такого состояния? Когда якобы мамы с плакатами «помогите ребенку на операцию» буквально выбивают слезу сочувствия у нормальных добрых людей – а где больной ребенок? А его и нет. Когда азиатки, почему-то только летом, осаждают наши города с полуживыми, но явно не своими детьми, и просят «на еду» — чего жалеть чужих детей, свои-то в тепле и не голодают! Старухи, целыми днями стоящие на коленях в согнутом состоянии перед замызганной иконкой – это какое же нужно иметь здоровье, что часами держать эту позу на холоде?
И мы им подаем. Потому что не можем поверить, что нас так обманывают. Мы, добрые, сочувствующие чужой беде люди, искренне уверены, что помогаем, поддерживаем, спасаем. А это все ложь.
Вы скажете, что я неправа, что жестокосердна и категорична. Нет, я знаю, что говорю. И о благотворительности, ее жертвах и выгодоприобретателях этот мой рассказ.
——————————\\\\\\\\\\———————-
Все мы еще не забыли «лихие 90-е годы». Это только для мадам Ельциной они были «святыми», а для всего нашего народа это был полный развал и разграбление, бандитизм, безработица, самоубийства, нищета, дикий алкоголизм. И голод!
Вспоминая те времена, я до сих пор не понимаю, как мы смогли выжить в эти лихие годы! И сохранили государственность. И как важно любыми путями не допустить повторения кошмара этих «святых» для кого-то годов.
………….
Мы выехали за пределы Московской области и направились на восток. Дорога была отвратительной, убитой тысячами многотонных грузовиков. Ехали медленно, часто останавливаясь и чертыхаясь. До темноты не успели и стали искать ночлег. То, что по пути предлагалось, не подходило по гигиеническим соображениям. Пришлось ночевать в машине.
Утром в окно машины кто-то постучал. Сквозь запотевшие за ночь стекла я увидела …мертвеца! Желто-землистая кожа плотно облегала остроконечные кости черепа, провалившиеся белесые глаза были едва видны в темно-коричневых глазницах, запавшие в рот губы подчеркивали полное отсутствие зубов. Откровенно трясясь от страха, я вышла из машины, сжимая в кулаке газовый баллончик. Передо мной стояло существо неопределенного пола и возраста, одетое в рваный домашний халат и обрезанные до щиколоток валенки. Но это был живой человек! Пока живой.
Человек что-то пытался сказать и показывал себе на рот. С большим трудом я поняла, что он голоден, а рядом находится интернат для престарелых. Отдав все съедобное, что у нас было этому человеку, мы поехали к этому интернату.
Надеюсь, что сейчас таких «интернатов» уже нет – времена изменились, стало больше контроля. Неравнодушные люди просто не позволят существовать таким «интернатам». И этот тоже давно прекратил свое существование. Да и речь в моем рассказе идет о благотворительности, которая развращает, а не о тех кошмарах, что происходили в нашей стране в «лихие 90-е».
Интернат был на последней стадии нищеты. Финансирование давно прекратилось. Домой больных и опустившихся стариков никто брать не хотел — в их семьях ни у кого не было ни работы, ни денег. Предприятия и колхозы развалились, их собственность и орудия производства были разворованы самими же бывшими работниками. Все выживали, как могли и чем могли. А у многих стариков вообще не было ни семей, ни домов. Только этот полуразвалившийся, провонявший нечистотами и гнилью интернат.
На все деньги, которые у нас были, мы накупили продукты питания. Крупы, макароны, консервы – все то, что могло долго сохраняться без холодильника. И пообещали помогать и дальше.
И действительно еще не один год я переводила деньги на нужды этого интерната. Каждый раз мне звонили оттуда и благодарили. Самой съездить и посмотреть все как-то не получалось.
Но вот все-таки выбрали время и поехали в ставший почти родным интернат. Накупили целый багажник всяческих продуктов, сладостей, постельного белья, памперсов и пр.пр. Ехали с радостным ожиданием – вот обрадуем стариков!
Здание интерната не изменилось – те же облупленные стены, те же полусгнившие ступени, те же окна, грязные и частично забитые досками, но кое-какой ремонт все-таки был сделан. Внутри стало чище, светлее.
Заходим. Стариков не видно, но запах старых больных тел, нечистот и прокисшей пищи намертво пропитал весь дом. Нас встречают агрессивно, даже злобно. Но узнав, кто мы и с чем приехали, расплываются в улыбках и проводят в светлую, приятно обустроенную комнату.
Пока мы пили чай и беседовали о нуждах интерната, машину разгрузили, все привезенное было просмотрено и унесено на склад. К старикам нас не пустили по причине карантина. А требовать мы не имели никакого права – кто мы? Да никто. Попрощались, обещали помогать и дальше. И с чувством выполненного долга уехали.
Через час я вспомнила, что оставила свои солнечные очки в кабинете. Не хотелось возвращаться, но очки были любимыми. Сами знаете, как трудно найти очки, которые тебе абсолютно подойдут.
Возле входа в интернат стояли двое потрепанных «Жигулей», и «рыночные гости» грузили в свои багажники все то, что мы привезли старикам в подарок… Я молча прошла в кабинет, взяла свои, еще не проданные «гостям» очки и так же молча вышла.
Всю обратную дорогу домой мы молчали. Говорить было не о чем.
Даже сейчас, по прошествии многих лет, я не могу забыть эту историю. Присвоенные мошенниками деньги, обман и обида, унижение человеческого достоинства и веры в порядочность – все это почти забылось, отошло куда-то в прошлое, но…не могу я забыть того полупрозрачного от истощения человека, с черепом, обтянутым мертвой кожей и глазами, в которых теплилась одна, последняя, мысль – о еде! Наверное, так было в концлагере. Ведь хуже быть не может.
——————————
Но бывает и по-другому. Расскажу еще одну историю и тоже о благотворительности.
Я очень люблю Кубань. И хотя объездила там все, что только возможно, все равно каждый год так и тянет опять туда ехать. Наверное, что-то на генетическом уровне.
Недалеко от Анапы есть поселок Юровка, знаменитый своим прекрасным храмом. Просто сказочная красота – легкость, воздушность, полное впечатление полета! Если будете в тех краях, зайдите – он того стоит.
В 2012г. в храме еще шла роспись стен и сводов. Художник, имя которого я, к сожалению, не узнала, сотворил настоящее чудо – его картины были совершенством! И что особенно меня потрясло – это возвышенно-правильное понимание художником Творения Божьего. Над головами святых он написал не нимбы, не сияние, а Искру Божью – частицу Господа, Душу, дарованную нам Всевышним!
Разговорилась с добрейшей старушкой, которая присматривала за входящими и продавала свечи. Она рассказала, что работы идут медленно — пожертвований мало, катастрофически не хватает денег.
Я два года собирала деньги, чтобы отвезти их в храм. Я ничего ни у кого не просила, деньги откладывала только из заработанных. Это был мой личный долг, мой обет. Набралась приличная сумма, и в сентябре 2014года я, наконец, приехала в Анапу. И сразу в Юровку!
На пороге церкви ко мне подошла мордатая тетка в черной одежде и грубо заявила, что она «закрывается, потому что ей пора обедать». И она дает мне 5 минут, чтобы помолиться! Когда же я сказала, что хочу посмотреть роспись, тетка отрезала: «Нечего тут смотреть! Пришли молиться – молитесь и уходите!» И она встала в шаге от меня, демонстративно скрестив на груди руки.
Молитва – дело интимное, очень личное. К нему надо готовиться, подбирать те слова, которые хочет сказать душа, которые из этой души рвутся к Богу. И присутствие надсмотрщика, сверлящего тебя ненавидящим взглядом, к молитве как-то не располагает. Я повернулась и вышла из церкви. Тетка шла за мной до самых ворот, почти наступая на пятки.
Это было очень оскорбительно и как-то не по-человечески. Да, мне приходилось видеть откровенно хамское поведение служителей церкви и я об этом еще напишу. Но чтобы человека, пришедшего помолиться, просто нагло выдавливали из храма, с таким я встретилась впервые.
Уже за воротами я сказала, что привезла деньги для храма, но при таком отношении отдам кому-нибудь другому. А теперь держитесь! «Служительница церкви» ухмыльнулась: « Подумаешь! Да отдавай кому угодно! Хоть выброси на помойку! Нам-то что, деньги это мусор!» Вот так…
В том году на Кубани случилась страшная засуха. Земля была вся в трещинах, серая, сухая, безжизненная. Сердце кровью обливалось, когда видела бескрайние поля с невызревшими, скукоженными арбузами и дынями, простых тружеников, с утра до ночи вручную поливающих виноградники и персиковые сады. Их труд уже не окупят продажи собранных фруктов, а впереди еще целый год, когда надо есть, пить, одеваться, платить за услуги, за детей…Тяжело простым людям дается этот «мусор»!
А знаете, что меня больше всего потрясло? Даже не сами слова, а тон, которым они были сказаны. В этом тоне было величайшее презрение трутня к рабочим пчелам, чей мед этот трутень веками пожирает безо всякого зазрения совести…Он же для трутня мусор! Но он прекрасно знает, что ему-то в любом случае принесут его ложку меда. При любой засухе. При любом пчелином море.
Вернувшись в Москву, я раздала деньги различным фондам, реально занимающимся больными детьми.
Я продолжаю жертвовать деньги церкви, но только на очень бедные приходы, где полуголодный священник несет тяжелую службу среди такого же бедного народа, который он любит и понимает. И которому он, этот священник, действительно нужен. Если несет в себе Искру Божью.
. Благотворительность самое чистое проявление человечности. Для многих она — последняя надежда вылечить ребенка, изменить жизнь к лучшему, исполнить давнюю недоступную мечту или просто возможность сделать шаг вперед. Можете помочь – помогите действительно страждущим, помогите искренне и никогда не жалейте о сотворенном добре, иначе благотворительность превращается в бездушное шоу для «галочки».
Но благотворительность – это еще и страшное искушение стать паразитом, мошенником, обмануть, присвоить то, что уже по крупице собрано другими, подарено, пожертвовано, уже есть и стоит лишь протянуть руку и взять. Преграда — только совесть. Но это понятие для многих осталось в прошлом тысячелетии. Увы!
————————\\\\\\\——————-
День катился к ночи, и закончившие работу люди давно разошлись по домам. Сердобольные бабушки уже уселись у телевизоров – сериал это святое. А гуляющая молодежь только начинала выползать на улицы, но пользы от нее все — равно никакой…
Мужчина, выпрашивающий деньги на помощь голодным кошкам и собакам, пересчитал выручку и спустился в метро. Тощая собака даже не взглянула в его сторону, привычно свернувшись в брошенной у метро коробке. Она еще верила, что кто-нибудь сжалится и кинет ей хотя бы кусок хлеба или, о счастье, недоеденную сосиску…Сбившиеся в кучку замерзшие котята ни на что не надеялись – они просто не знали, что на свете существует добро.
Старуха, простоявшая целый день с иконкой на коленях, поднялась, потянулась, сняла «рабочую» одежду и оказалась вполне приличной женщиной лет 40. Она села в подъехавшую за ней машину и уехала. Надо отдохнуть. Завтра опять стоять на коленях, бормотать надоевшие молитвы и надеяться, что «лохов» будет больше, чем сегодня. Аминь.
———————-\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\——————————